Фёдоров А.: Иллюзорный бунт общества спектакля

Разговоры о мощи транснациональных корпораций (ТНК), влиянии средств массовой информации (СМИ) и рекламы на людей, о засилье банковской системы или допустим о тотальности массовой культуры и ее невысокой художественной ценности (да и собственно культурной ценности как таковой) подчас вызывают либо улыбку, либо покручивание пальцем у виска с выставлением говорящему (как вариант – пишущему) «диагноза» - «конспиролог».
На этом всё. После слова «конспирология» (теория заговора) любая заклейменная таким образом тема становится уделом ненормальных, политшизы и просто политических маргиналов.
Между тем не все так просто, как можно подумать, слушаю подобных «заклеймителей» и «разоблачителей».

Спектакль

Мы живем в век информационных технологий, компьютеров, глобальных коммуникационных сетей. Производство популярной музыки, кинофильмов для массового зрителя, ширпотреба для чтения и т.д. и т.п. поставлено на широкую ногу, и от этого никуда не деться. Голливуд снимает фильмы о том, что капитализм и империализм – это плохо и ужасно… фильмы, ценой в десятки и сотни миллионов долларов (взять тот же нашумевший «Аватар»).
Конечно же, отчасти современные фильмы, или, допустим, музыкальные произведения, несут в себе много критики в адрес современной капиталистической миросистемы, в адрес власть предержащих, ТНК, империализма и т.д. Однако же, массовый зритель, для которого делается данный продукт, чаще всего обращает внимание на красивую обертку, но никак не на горькое критическое содержимое. Видеть в красивом экшене антикапиталистический призыв к мировой революции – удел маргинальных интеллектуалов, не имеющих, как правило, выхода на широкую аудиторию (а если и имеющих, то все равно не понимаемых внимающей им аудиторией). И не имеющих часто как раз потому, что публике безразличны их скучные заумные рассуждения о том, что капитализм (и государство – как вариант, неприменный для анархистской критики) это плохо и бесчеловечно. Для «обывателя», живущего в уютном мирке личных интересов все эти призывы ровняются дороге в Ад массовых расстрелов, принудительных работ, промывке мозгов, так сказать – походу в светлое будущее под дулом автомата.
Вообще говоря, мир образов, а точнее было бы сказать – эпоха образов – это эпоха безграничных революционных возможностей, но и в еще большей степени – возможностей для капиталистического мира нивелировать и обезвредить любые потуги революционеров.
Социализм во всем его многообразии тотально дискредитирован «советским» наследием двадцатого столетия: ГУЛАГ, репрессии, насильственная коллективизация, культурная революция. А если учесть что к раскрутке «коммунистического монстра» (коим клеймят весь спектр социалистической мысли) подключены ведущие СМИ либерально-капиталистической системы, то не удивительно, что с этого фланга пресловутая «Система» может на сегодня чувствовать себя в относительном порядке и безопасности: благодаря грамотному маркетингу и рекламе в умах сотен миллионов существуют только и исключительно капитализм (который «победил») и «коммунизм» (под личиной которого скрывается сталинистский извод марксизма) (который «проиграл»).
Но мир образов, на то и мир образов, чтобы двояко эксплуатироваться в данной сфере: одни пугают «коммунизмом» затравленного и дезориентированного обывателя, словно страшной сказкой маленького ребенка потерявшего маму, а другие вещают об утерянном имперском величии, которое было «воплощением социальной справедливости на Земле».
Маркс когда-то писал, что все, что было и есть – это предыстория, подлинная же история начнется с установления коммунизма. Пока этого не произошло, зато мы имеем другое – тезис Френсиса Фукуямы о «конце истории»:
«Нельзя исключить того, что внезапно могут появиться новые идеологии или не замеченные ранее противоречия (хотя современный мир, по-видимому, подтверждает, что фундаментальные принципы социально-политической организации не так уж изменились с 1806 г.). Впоследствии многие войны и революции совершались во имя идеологий, провозглашавших себя более передовыми, чем либерализм, но история в конце концов разоблачила эти претензии».
По мнению разного рода идеологов либерализма, наш мир далеко не совершенен, в нем полно недостатков, но альтернативы капиталистической либеральной демократии попросту нет и быть не может. А кто с ними не согласен – не более чем наивный мечтатель о неосуществимых утопиях, и не более того.
В тоже время небезынтересен спор о прогнозах на будущее через жанр антиутопий.
Так, например, периодически можно натолкнуться на споры о том, кто же был прав в своих пессимистических прогнозах: Джордж Оруэлл или же Олдос Хаксли. На первый взгляд более справедливым кажется отдать первенство в споре именно О. Хаксли – «продажный мир брендов и потребления» все-таки более реален, нежели тотальный контроль и массовые репрессии, одинаковость под гребенку и хождение строем всего общества под барабанный бой.
Между тем истина видится посередине: наш мир – это переплетение концепций двух знаменитых вариаций антиутопии: мы погрязли в двойном кольце контроля, да еще и присовокупив сюда самоконтроль строго по Зигмунту Бауману с его «синоптиконом».
А вот что писал в свое популярный в кругах радикальных левых Ги Дебор:
«По мере развития рекламных и контролирующих сетей, которые определяют и обслуживают интересы эксплуатируемых участков рынка, также развиваются услуги и частных спецслужб, причём от людей, готовых предоставить свои услуги в данной области, просто отбоя нет; причём это вовсе необязательно отставные полицейские или другие блюстители государственных интересов и безопасности. Их тайные сети опутали весь земной шар. При виде того, кто их нанял, они тут же вытягиваются в струнку и выказывают чудеса преданности и признательности. Такую готовность добровольно служить редко где сыщешь в буржуазную эпоху».
Частный и государственный контроль плюс самоконтроль, и все это в тотальных масштабах – это прямо таки рай для современных Неронов, которые могут себе позволить сжигать очередной Рим так, как это и не снилось реальному императору Римской Империи, и при этом значительная часть общества с готовностью включится в эту кровавую оргию безумного спектакля, считая себя обязанными потакать властителю и не понимая как вообще можно поступать иначе.
Пара слов о таком явлении как «война».
Война сегодня – это не просто борьба за ресурсы и влияние (а иногда еще и по старинке – за территорию), это еще и война образов.
«Подобно тому, как логика товара властвует над амбициями капиталистов, а логика войны всегда затмевает частые модификации в области вооружений, так и путаная логика спектакля контролирует избыточное разнообразие медийного сумасбродства» - все тот же Ги Дебор.
Вам мир кажется несправедливым? Включите ТВ – там вам объяснят, что вы не правы, по крайней мере, объяснят, что даже если вы и правы, то все равно лучшего не придумать. Неужели вы хотите концлагерей и любить по расписанию, если конечно и это вам вообще позволят? «Эксперты» вам объяснят все до мелочей.
Вообще говоря – экспертократия (как своеобразная вариация технократии) – одна из серьезных проблем стоящих перед современным обществом, в котором, как одну из более менее раскрученных альтернатив современному мироустройству предлагается (продолжая нагромождать «измы») – меритократию.
Говоря языком словаря Общественных наук, меритократия – это «теория, согласно которой власть должна осуществляться людьми, отличающимися своими достижениями, способностями и профессиональной компетентностью, а не социальным происхождением или приписываемым статусом». Собственно термин происходит от латинского слова meritus, то есть достойный, и греческого kratos – власть.
Раскручивание подобной «альтернативы» вполне закономерно учитывая все увеличивающийся вал информации и развитие систем коммуникации, СМИ. По сути, меритократия в наши дни – это «фашизм двадцать первого века», когда «когорта лучших» определяет жизнь миллионов по канонам корпоративного общества, сплотившегося вокруг «диктатуры знаний и информации».
Человечество завязло в этом болоте потребительского спектакля и вакханалии либерализма, возомнившего себя навеки победившей идеологией бытия. Но это было бы еще не так страшно, если бы не революционеры и бунтари, полностью вписавшиеся в этот «карнавал», и, по сути, легитимизирующие его своим «протестом» (а где выходят за рамки легитимизации – там они прокладывают прямую дорогу неофашизму и религиозному фундаментализму, которые «покончат с либеральным кошмаром и порожденным его нестабильностью революционным хаосом»).

Псевдореволюционный бунт

Современные левые по большей части представляют собой так называемую «системную оппозицию». Но есть и радикальная составляющая леваков, находящихся в явном меньшинстве и занимающих маргинальную нишу политического спектра, в которую их загнал разгром революционной волны 1920х-30х годов.
Современные леворадикалы в странах Глобального Севера (да и не сказать что в странах Глобального Юга ситуация принципиально иная – там правят бал националисты и религиозные фундаменталисты) относительно немногочисленны, хотя и имеют в своих рядах в отдельных странах по несколько десятков тысяч человек, которые от этого не перестают быть маргинальным меньшинством, пусть даже их деятельность и пользуется подчас массовой поддержкой (как действия анархистов в Греции, особенно после декабрьских событий 2008го года). Но эта поддержка по большей части – пассивна, а главное, с одной стороны бунтарям могут одобрительно кивать, но с другой стороны идут то в конечном итоге все рано не за ними.
И дело тут не только в «бегстве от свободы» как мог бы сказать излишне зацикленный на идеях Эриха Фромма и Франкфуртской школы в целом какой-нибудь революционер. Проблема во многом в самих радикалах: всевозможных анархистах и марксистах, пламенно рассуждающих о революции, и, как сами они думают, ее же делающих (как вариант – готовящих для нее почву).
Такие псевдореволюционеры (они же – квазиреволюционеры, безопасные революционер) бывают двух основных типов: догматики, погрязшие в глубинах революционных теорий (часто – на уровне девятнадцатого – начала двадцатого столетий) и антидогматики, революционные ревизионисты, многие из которых некритично восприняли наследие 68го.
Догматики известны еще и в качестве «сектантов» (хотя политическим сектантов может быть не обязательно «догматик», но именно они составляют подавляющее большинство подобной публики).
Корнелиус Касториадис так писал о сектантах от марксизма:
«Секта – это группа, возводящая в абсолют какую-либо сторону, аспект или фразу движения, из которого она возникла, превращая ее в точку отсчета, в истину учения как таковую и подчиняя ей все остальное. Чтобы поддержать свою “верность” этому аспекту учения, секта радикальным образом отделяется от всех и отныне живет в “своем” собственном мире. Ссылка на марксизм дает возможность этим сектам мыслить и презентовать себя чем-то иным, чем они являются на деле, например – будущей революционной партией пролетариата, в котором им не удалось укорениться». Он писал (и это применимо не только ко многим марксистам, но и к анархистам), что многие из них живут прошлым, применяя в новом мире отжившие схемы и рецепты, подтверждая свое мнение авторитетом Маркса (вариант для анархистов – Кропоткина). В зависимости от того, кто взят за первооснову (Маркс, Энгельс, Паннекук, Троцкий, Лукач, Грамши, Ленин и т.д.) они ссылаются его авторитет и громогласно заявляют о том, что он есть истина и абсолют, и что именно у него есть ответы не только на вопросы прошлого, но и вызовы настоящего.
Что характерно – такое поведение крайне выгодно – объявить себя наследником великой революционной эпохи и ее идеологов, и сетовать на то, что сейчас народ «пока не готов снова воспринять революционные лозунги и разговоры о ведущей роли партии (организации)». Ты им про то, что схемы нужно менять и модернизировать в соответствии с изменениями общественных, социально-экономических, политических реалий, а они тебе – схемы универсальны, «надо просто подождать».
Большинство среди догматиков все-таки составляют марксисты. Зато анархисты лидируют в другой категории – в категории «антидогматиков», что в случае с ними проявляется в так называемом «анархизме образа жизни», говоря словами Мюррея Букчина. Они, в отличие от представителей ранее описанной категории, не возвеличивают своих «отцов-основателей», они вообще крайне не любят авторитет идеологов прошлого, будь то Бакунин, Кропоткин, Лопес Аранго, Махно, Рудольф Роккер или же кто-либо еще. Для этих бунтарей бунт сам по себе намного важнее любых теоретических построений, любых схем и исканий. При этом они как бы и не замечают того, что «бурные шестидесятые» так и не свергли капитализм, но зато во многом способствовали его модернизации: немало лозунгов бунтарей оказались поглощены Системой.
«В свои первые дни в качестве президента Франции Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) показал, что ценности новых “левых” прекрасно совмещаются с современными “правыми”. Саркози увлекся этими “ценностями”». Среди этих ценностей: равенство между мужчинами и женщинами, расовое и этническое равенство, экология, права человека. «Мир настолько изменился, что даже 'правые' встают под такие прогрессивные знамена, это хорошая новость.
Однако универсальные ценности могут по самой своей природе быть использованы для различных целей, даже как повод для притеснений и войны, и это плохая новость». (Дайана Джонстон)
Таким образом, видно с какой легкостью лозунги левых воспринимаются современными правыми. И следствие этой же некритичной восприимчивости того, что так симпатично и потому идеализируется – возникновение таких изводов «новых правых» как национал-анархисты, смешивающих в своем идеологическом багаже крайне правые и крайне левые идеи, тем самым в очередной раз дезориентируя обывателя, что особенно опасно в условиях отсутствиях действительно сильных леворадикальных организаций.
Между тем Мюррей Букчин так охарактеризовал новомодных антидогматичных анархистов (чей «образ жизни» в конце 60х его привлекал, но, правда тогда он считал, что образ жизни не должен абсолютизироваться сам по себе, но должен «раскачивать лодку» по месту жительства и работы):
«Его (анархизма образа жизни – прим. А. Ф.) озабоченность эго, собственной уникальностью и собственными многообразными концепциями сопротивления устойчиво разрушает социалистический характер либертарной традиции. Не меньше, чем на марксизм и другие социализмы, на анархизм могла глубоко повлиять буржуазная окружающая обстановка о борьбе с которой он заявляет, в результате чего растущая “внутренняя сила” и нарциссизм поколения яппи оставляет свой след на многих признанных радикалах. Для этого авантюризм, личная бравурность, отвращение к теории, странно родственные антирациональным предрассудкам постмодернизма, торжеству теоретической бессвязности (плюрализма), в своей основе аполитичной и анти-организационной приверженности воображению, желанию и экстазу, а также сильному ориентированному на себя очарованию повседневной жизни отражают потери, которые социальная реакция причинила европейско-американскому анархизму в последние два десятилетия».
Но этим «революционерам» любая критика нипочем, они, как и «догматики» (сектанты) всегда легко отмахнуться тем, что их просто не понимают, но при этом еще и присовокупят сюда консервативность общества, его отсталость.
«Черный блок» (и повстанческий анархизм – инсуррекционализм, если брать более широко) и (самодостаточный) антифашизм – две священные коровы (не единственные конечно) многих современных анархистов. При этом стоит прислушаться к критикам, не считающих возможным построить что-либо опасное для Системы на подобных аморфных идеях.
По поводу первого понятия хорошо высказался близкий к анархистам член ИРМ Дэвид Ровикс:
«В контексте современных стран первого мира (стран Глобального Севера – прим. А. Ф.), кажется вполне очевидным, что бунты, даже если в них не слишком много бунтарства, лишь препятствуют строительству массового движения. (…) Я не сомневаюсь, что первый брошенный камень брошен мусором под прикрытием, как минимум в половине случаев. Но я и не сомневаюсь что большинство людей, участвующих в черном блоке и защищающих «различие тактик» (перевод: «Не говори мне не бросать камни, ты, деспотичный, либерально-эйджистский хищник») хорошие люди, делающие хорошую работу у себя в сообществе, когда не бросают камни в витрины. И хотят они верить этому или нет, но, бросая камни в витрины во время демонстраций, они выполняют ту же работу что и полицейские провокаторы – я в прямом смысле имею в виду, а не в переносном».
Второй же тезис, о самодостаточности антифашизма, и о том, что через него и опираясь на него возможно создание сильного антисистемного движения категорично и жестко высказались испанские анархо-синдикалисты в середине 1990х, заявившие, что «антифашизм – это форма интеграции в систему», ничего не имея против антифашизма как такового, если конечно он является только частью повседневной борьбы за новое свободное общество.
А есть и еще одна «корова», священная для немалого количества бунтарей от анархизма – это понятие о «контркультуре» и ее важности в деле борьбы за новое общество.
«Контркультура», говорят многие анархисты, вновь и вновь с наслаждением поминая наследие «бурных шестидесятых», – вот что способно свергнуть капитализм (по крайней мере – «пробить серьезную брешь» в раках действительности для живительных ростков нонконформисткого будущего в настоящем). Между тем авторы в целом спорной книги, вызвавшей немало толков в радикальной левой среде «Бунт на продажу» Джозеф Хиз и Эндрю Поттер утверждают, что:
«Бунтари контркультуры стали похожи на пророков, которые предвещают конец и вынуждены постоянно переносить его срок на более позднее время: сроки проходят один за другим, но ничего не случается. Каждый раз, когда новый символ бунта становится кооптированным системой, бунтари контркультуры вынуждены идти дальше, чтобы доказать свою альтернативность, отмежеваться от презираемых масс.
(…)
Поскольку повседневные акты символического сопротивления, характеризующие контркультурный бунт, на самом деле не подрывают систему, любой, кто всерьез придерживается контркультурного мышления, в конечном итоге принимается за самые экстремальные формы бунта. Момент, когда этот бунт начинает оказывать подрывное действие, совпадает, как правило, со временем его перехода в антисоциальный. И тогда вы уже становитесь не столько бунтарем, сколько просто вредной личностью».
Левые бунтуют, но бунт их подобен пшику – за громкими фразами и радикальными погромами не стоит ничего реального и серьезного. Все это не более чем спектакль в спектакле на радость дирижеров «Системы».

Выход?

Подобное состояние радикального левого движения не может не удручать тех, кто искренне пытается развивать и распространять левые идеалы в обществе по мере своих сил и возможностей. Но, одно дело, сетовать на то, что спектакль поглотил протест, и совсем другое – попытаться найти из этой ситуации выход (который к тому же еще и не нужен всем этим квази- и псевдореволюционерам).
Подробное рассмотрение вопросов о том, как же переломить ситуацию и вновь сделать радикальные левые идеи достоянием массового сознания, а не кучки маргиналов достойно отдельного исследования. В данном же случае я постараюсь дать лишь некоторые наброски применительно к анархистскому движению.
Прежде всего, речь идет об отказе от идеализации наследия «бурных шестидесятых», тем более что это самое наследие во многом было воспринято системными политиками и «новыми правыми». Тем более что возвеличивание контркультуры и анархизма как образа жизни – это самоизоляция и самогеттоизация, сознательный отказ от поиска контакта с обществом, крайне далеком на сегодня от радикальной левой идеологии.
Вместе с тем нельзя и слепо возлагать надежды на революционный анархо-коммунизм образца начала двадцатого века, или анархо-синдикализма его «золотой эпохи» 1920-30х годов, равно как и экоанархизма, на который столько надежд возлагал тот же Мюррей Букчин. Все эти идеи требуют своего переосмысления и модернизации, в противном случае мы имеем дело с догматизмом, который ничуть не лучше антидогматичного ревизионизма «анархистов образа жизни».
Кроме того необходимо знать – к чему ты призываешь окружающих, то есть иметь разработанную хотя бы схематично модель общества, которое должно придти на смену современному. И здесь опять же не помогут никакие отсылки к Петру Кропоткину, Рудольфу Роккеру, Жану Граву, Георгию Хаджиеву, Лопесу Аранго или Эмилю Пуже, равно как и ссылки на опыт Парижской Коммуны, социальных экспериментов анархистов в ходе Великой Российской революции или же наследие либертарно-коммунистического эксперимента анархо-синдикалистов в ходе Гражданской войны в Испании 1936го-39го годов, а вместе с тем и все рассуждения о современных коммунах и общинах, будь то Ауровилль, Христиания (и сотни других).
Массовое анархистское движение мне видится только анархо-синдикалистским, но при этом оно не должно автоматически копировать наследие испанской НКТ 20-30х годов, итальянской УСИ двадцатых, или аргентинской ФОРА той же поры. Да, в их опыте, идеях, критическом осмыслении действительности было много интересного, познавательного и полезного для современных сторонников либертарного коммунистического общества, вот только на дворе сейчас не начало прошлого столетия, и с тех пор социально-экономические и политические реалии претерпели серьезные изменения, обострились экологические проблемы, а капитализм прошел через кейнсианство к неолиберализму (пусть и возвращающемуся при этом на новом уровне к либарльно-капиталистическим идеям прошлого).
К тому же, говоря об анархо-синдикализме как профсоюзном движении нельзя забывать о постиндустриальных тенденциях, автоматизации и индивидуализации труда. В этом смысле современный профсоюз должен строится с учетом изменений в трудовой сфере и уметь объединять современных мобильных и индивидуализированных трудящихся, и, во многом по этой причине, значительно больше уделять внимания не только борьбе на рабочем месте, но и борьбе по месту жительства. Ну а учитывая проблемы современной экологии синдикалистам стоит больше внимания уделять «зеленой» тематике (что, впрочем, присутствует в практике синдикалистских объединений, в частности таких из наиболее заметных как испанская НКТ и ИРМ). В связи с этим стоит больше внимания уделить и развитию идей «зеленого синдикализма», таким авторам как Грэхем Пурчейз, Джефф Шантз, Дэн Джекопович.
Современное движение должно понимать современный мир и отвечать на вызовы времени, иначе оно не способно быть массовым.
В то же время, пока его нет, спросом будет пользоваться псевдореволюционный радикальный бунт, безопасный для системы, но дающий немалую порцию адреналина его адептам.

http://aitrus.info/node/910