The Lübeck party congress of German Social-Democracy - Julius Martov

Another article by Martov in the same issue of Zaria (p. 180–203) is titled: 'Always in the minority. On the contemporary tasks of the Russian socialist intelligentsia'. [Всегда въ меньшинствѣ. О современныхъ задачахъ русской соціалистической интеллигенціи. Л. Мавтов]

In the same issue there appeared also Plekhanov's review of Frank's 'The theory of value of Marx and its significance'. My translation of it is here.

On the present article, Israel Getzler writes:

Within the German party he [Martov] thought the orthodox were being too tender to the heretics. Referring to Kautsky's gentle call to Bernstein to mend his ways, Martov exclaimed: 'Who would have thought that the bloodthirsty 'Montagne' of our days possessed such a store of good-nature!' Such a large and legal party might succeed in coping with heresy by these conciliatory methods, but Martov did not want its example imitated in Russia: there, revisionism ought to be crushed firmly and at once. On this issue Martov stood with Lenin, Parvus, Rosa Luxemburg, and Klara Zetkin on the extreme left wing of international socialism.

(p. 53 in 'Martov: a political biography of a Russian Social Democrat'. 1967)

Lars Lih also mentions this article:

One final squabble between Rabochee delo and Emancipation of Labour / Iskra is highly instructive because it reveals the growing interdependence of the international Social-Democratic world. [...] a dispute that pulled in a stellar cast: Martov, Plekhanov, Kautsky, Liebknecht, Bebel, Parvus, Luxemburg, Clara Zetkin and the French socialist leaders Jules Guesde and A.M. Brache. [...]

The dispute concerned the objectivity of Krichevskii's description of French socialism. Did he favour reformist types such as Millerand and Jean Jaures while systematically slandering the left wing of French socialism represented by Guesde and Paul Lafargue, thus misleading German readers? Or was he properly objective? The dispute really got going in late 1901, when Martov, writing in Zaria, stoutly maintained the first alternative, accusing Krichevskii of 'constantly throwing filth at the representatives of French revolutionary socialism'. Martov was the master of putting infuriating personal twists into his polemics, in this case with the following words: Krichevskii attacks 'the Guesdists who have grown and developed in close accord with German Social Democracy and who have always been accused by the Krichevskiis of French possibilism [= reformism] of having sold themselves to the Germans'. Vorwärts responded by defending Krichevskii's objectivity. At this point, Kautsky got involved by sending a letter to Vorwärts that may have been meant as conciliatory but came across as an intervention in favour of Martov and Iskra / Zaria. Please note, said Kautsky, that Martov did not say that Krichevskii himself had accused the Guesdists of selling themselves to the Germans. (Kautsky's intervention strikes me as missing the point, since Martov's remark was clearly meant to be a provocative political and personal insult to Krichevskii.)

Vorwärts barked at Kautsky and Kautsky responded with another, still conciliatory letter, also refuted by Vorwärts. Then the French socialists got involved with an article in Le Socialiste by the Guesdist A.M. Brache, attacking Krichevskii and claiming that Kautsky had sided with Martov.
[...]
(pp. 296–7 in 'Lenin rediscovered'. 2005)

Iskra, No. 18 (March 10, 1902) published in the section “From the Party” an item entitled “Zarya’s Polemic with Vorwarts”, summing up the controversy.

(Spelling in old Russian)

Любекский партейтаг германской социал-демократии.

акъ и можно было предвидѣть заранѣе Любекскій партей-тагъ стоялъ „подъ знакомъ Бернштейніады“, подобно Штутгартскому (1898) и Ганноверскому (1899 года). Не оправдались ожиданія тѣхъ, кто полагалъ, что послѣ рѣшительнаго осужденія Бернштейніанства большинствомъ партіи на Ган- новерскомъ партейтагѣ спорный вопросъ совершенно устраненъ. Оставшись внутри партіи, бернштейніанцы продолжали свою работу разложенія соціаль-демократіи. „Sozialistischе Моnatshefte“ — журналъ съ большими денежными средствами и, со всѣми аллюрами капиталистической рекламы, наглой, назойливой, неприличной — сталъ литературнымъ центромъ „новаго соціализма“. Среди „академиковъ“, которыми партія всегда очень дорожитъ въ виду ихъ малочисленности и ко- торые занимаютъ, благодаря этому, въ ней солидную позицію, новый салонный соціализмъ нашелъ многихъ приверженцевъ. Считаясь съ „общественнымъ мнѣніемъ“ этихъ столь вліятельныхъ въ партіи круговъ, главные партійные органы (во главѣ ихъ „Vorwärts“) заняли по отношенію къ бернтшейніанству позицію дружелюбнаго нейтралитета. А за предѣлами партіи, „соціально-реформаторская“ столичная интелли- генція, въ свою очередь, выдвинула Бернштейна, какъ новаго апостола, имѣющаго уничтожить гидру революціоннаго соціализма, сблизить пролетаріатъ съ „образованными классами“, и излечить его отъ „утошій“. Бывшіе министры, какъ Берлепшъ, „національ-соціальные“ пасторы, какъ Науманъ, биржевые демократы, какъ Зоннеманъ (издатель „Frankf. Zeit.“), не переставали трубить цгbi et оrbi о растущихъ успѣхахъ бернштейніанства, объ исторической миссіи самаго Бернштейна. Прославлялась „государственная мудрость“ графа Бюлова, который, пріостановивъ судебное преслѣдовеніе противъ Бернштейна, далъ ему возможность вернуться въ Германію. "

Что же дѣлалъ самъ Бернштейнъ? Поселившись около Берлина, онъ возобновилъ свою „ревизіонистскую“ агитацію. Главнымъ моментомъ въ ней былъ прочитанный имъ въ студенческомъ (не соціалистическомъ) ферейнѣ рефератъ на тему „возможенъ ли научный соціализмъ?“ Конечно, Бернштейнъ объявляетъ, что соціализмъ не можетъ быть научнымъ. Соціализмъ включаетъ въ себя и борьбу за идеалъ, въ этой борьбѣ видную роль играетъ элементъ воли, а, слѣдова- тельно, соціализмъ не можетъ быть научнымъ. При примитивности философскаго пониманія, проявленнаго Бернштейномъ уже въ его книгѣ, такой выводъ неудивителенъ. Но при всей примитивности „научнаго“ аппарата, которымъ оперируетъ Бернштейнъ, его рефератъ не могъ не произвести большого впечатлѣнія. Одинъ изъ видныхъ дѣятелей партіи, недавно еще признанный — при всѣхъ своихъ отступленіяхъ отъ „ортодоксіи“ — вполнѣ достойнымъ занимать мѣсто въ ея рядахъ, выступаетъ публично въ буржуазномъ обществѣ съ отрицаніемъ научности современнаго соціализма. И центральный органъ партіи, „Vorwärts“, смущенно молчитъ объ этомъ рефератѣ.

Легко представить себѣ, какую смуту произвели въ партіи всѣ эти обстоятельства. Всегда прислушивающаяся къ голосу центральнаго органа, провинціальная соціаль-демократическая пресса не знала, какое ей занять положеніе по от- ношенію къ „новымъ вѣяніямъ.“ Такъ, папр., на столбцахъ Vorvarts'а велась его парижскимъ корреспондентомъ (Б. Кричевскимъ) систематическая пропаганда въ пользу „новой методы“ г. Жореса и г. Милльерана. Грубое искаженіе фактовъ, относительно истинности которыхъ нѣмцамъ трудно быть судьями, тенденціозное умалчиваніе тѣхъ событій въ жизни французскаго соціализма, которыя шли въ разрѣзъ съ всегда несостоятельными пророчествами корреспондента и которыя знаменовали успѣхъ ненавистнаго ему французскаго марксизма, постоянное обливаніе помоями представителей французскаго революціоннаго соціализма,—тѣхъ самыхъ гедистовъ, которые выросли и развились въ тѣснѣйшемъ общеніи съ германской соціаль-демократіей и которые Кричевскими французскаго посибилизма за это всегда обвинялись въ томъ, что „продались нѣмцамъ“; все это гипнотизировало нѣмецкаго читателя и создавало настроеніе въ пользу „новаго соціализма“ Фольмаровъ и Бернштейновъ.

Въ какое положеніе благодаря всей этой смутѣ попадала партія, какъ организація, работающая среди враждебныхъ ей силъ буржуазнаго общества, — объ этомъ повѣдали на конгрессѣ агитаторы-рабочіе.

„Одно изъ двухъ“, сказалъ берлинскій рабочій Кизель, „или Коммунистическій Манифестъ еще признается, и взгляды, изложенные въ немъ, вѣрны, и въ такомъ случаѣ мы должны выступить противъ Бернштейна, ибо въ такомъ случаѣ борьба противъ буржуазнаго общества должна вестись со всей энергіей. Вести эту борьбу въ области теоріи — для этого мы слишкомъ неразвиты, пусть это дѣлаютъ наши академики, но мы можемъ требовать, чтобы намъ не подстав- ляли ножки, а это постоянно намъ устраиваетъ Бернштейнъ“. Какимъ образомъ Бернштейніада „подставляетъ ножку“ практикамъ, объ этомъ мы узнаемъ изъ рѣчи другого рабочаго Лейтерта изъ Апольды: „Въ избирательной борьбѣ 1898 г. выступавшіе противъ насъ кандидаты пользовались доводами Бернштейна, какъ орудіемъ противъ насъ. Свободомыслящій д-ръ Крюгеръ возразилъ мнѣ, что Бернштейнъ заявилъ: конечная цѣль для меня ничто. На это я возразилъ: нѣтъ, этого онъ не говорилъ, онъ сказалъ, что движеніе къ конечной цѣли для него все и въ этомъ мы съ нимъ согласны. Тогда д-ръ Крюгеръ показываетъ мнѣ статью Бернштейна въ „Neuе Zeit“, я блѣднѣю, какъ мертвецъ, и говорю: да, здѣсь такъ написано, но пока этого еще нѣтъ въ нашей программѣ, я съ этимъ не согласенъ, и я могу ручаться, что и Баудертъ (кандидатъ на выборахъ) стоитъ на моей точкѣ зрѣнія“. .

Здѣсь въ нѣсколько наивной формѣ, но тѣмъ болѣе ярко, представлено трагическое положеніе одного изъ „малыхъ сихъ“ въ такую эпоху, когда „наверху“ партіи изъ сообра- женій дипломатіи допускаютъ безвозбранно развиваться теченію, которое открыто подрываетъ основные принципы партійной программы. .

Само собою разумѣется, что если такіе практики, какъ Кизель или Лейтертъ, поставлены бернштейніадой въ затруднительное положеніе передъ своими классовыми врагами, то, наоборотъ, тѣ практики, которые давно уже скользятъ по- наклонной плоскости компромиссовъ, получили, благодаря той же бернштейніадѣ, сильное поощреніе. И, дѣйствительно, никогда еще практическій оппортюнизмъ не достигалъ въ извѣстныхъ кругахъ партіи такихъ степеней безстыдства, какъ именно въ этомъ году. Но объ этихъ проявленіяхъ практическаго оппортюнизма мы разскажемъ при изложеніи дебатовъ на съѣздѣ.

Уже за нѣсколько мѣсяцевъ до съѣзда, появились предвѣстники новой схватки оппортюнистовъ съ революціонерами. Въ небольшой провинціальной газеткѣ „Эрфуртская трибуна“ появились рѣзкія статьи молодого Грунвальда противъ Бернштейна и оппортюнистовъ. Затѣмъ въ одномъ берлинскомъ рабочемъ собраніи Штадтгагенъ обрушился громовой рѣчью, на „Sozialistischе Мonatshefte“, этотъ, по его выраженію, ор- ганъ „литературныхъ мародеровъ“. Штадтгагенъ настаивалъ: на томъ, что органъ этотъ напрасно примазывается къ соціаль- демократіи: онъ съ партіей не имѣетъ ничего общаго. Возраженія (въ Vоrwärts"ѣ) редактора Блоха, ссылавшагося на свою принадлежность къ партіи и на сотрудничество въ журналѣ разныхъ партійныхъ свѣтилъ (Оольмаръ, Ауэръ. Бернштейнъ, Гейне, Давидъ, Вольтманъ, Шиппель, и т. д.), не убѣдили, однако, партію, и на конгрессѣ Бебель и другіе подчеркивали въ своихъ рѣчахъ, что „Мonatshette“ къ партіи Не имѣетъ отношенія, Затѣмъ послѣдовали резолюціи собраній, заключающія требованіе, чтобы партейтагъ положилъ конецъ бернштейніанской смутѣ. Приводимъ эти резолюціи. Делегаты мѣстнаго Тюрингенскаго съѣзда постановили: „Тюрингенскій партейтагъ самымъ рѣшительнымъ образомъ безъ всякихъ ограниченій отклоняетъ ревизіонистскія стремленія товарища Бернштейна.

Партейтагъ объявляетъ, въ частности, что освобожденіе рабочаго класса изъ наемнаго рабства капитализма возможно только въ томъ смыслѣ и тѣми средствами, какъ это указано научнымъ соціализмомъ Маркса и Энгельса и установлено для германской соціальдемократіи въ Эрфуртской программѣ. Исходя изъ этихъ соображеній, партейтагъ осуждаетъ самымъ рѣшительнымъ образомъ поведеніе товарища Бернштейна, который вопреки принятой на Ганноверскомъ партей- тагѣ резолюціи тов. Бебеля, продолжаетъ попытки внесенія въ партію смуты и разъединенія.

Послѣ того, какъ въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ ревизіо- нистскія стремленія Бернштейна тщательно обсуждались по существу всѣми товарищами и всѣми партійными инстанціями и отвергнуты подавляющимъ большинстомъ членовъ партіи, Тюрингенскій съѣздъ выражаетъ желаніе, чтобы Германскій партейтагъ въ Любекѣ выразилъ совершенно недвусмысленно свое отношеніе къ поведенію тов. Бернштейна.“

Собраніе 4-го берлинскаго избирательнаго округа „выражаетъ опредѣленную надежду, что Любекскій партейтагъ рѣшительно и недвусмысленно отнесется къ новѣйшимъ попыткамъ товарища Бернштейна подорвать научный базисъ заложенныхъ въ эрфуртской программѣ принциповъ партіи и выразитъ свое неодобреніе образу дѣйствій Бернштейна, который вноситъ смуту и разъединеніе въ ряды борющагося пролетаріата. Собраніе убѣждено, что экономическое и по- литическое положеніе требуютъ отъ насъ трудной борьбы, для которой необходимо объединеніе всѣхъ силъ соціаль-демократіи противъ силъ реакціи и выражаетъ желаніе, чтобы всѣ товарищи подчинялись принципамъ, установленнымъ на конгрессахъ послѣ подробнаго обсужденія, чтобы со своими ревизіонистскими стремленіями они обращались къ самой партіи и ея конгрессамъ, а не являлись съ ними въ лагерь противниковъ, затрудняя, такимъ образомъ, агитаціонную работу активныхъ товарищей и вредя тѣмъ партіи“. Какъ было сообщенно на конгрессѣ, эта резолюція была принята рабочимъ собраніемъ большинствомъ 800 голосовъ противъ 6.

Члены партіи 2-го баденскаго округа выражаютъ надежду „что партейтагъ постановитъ окончательное рѣшеніе такъ на- зываемаго Бернштейновскаго вопроса и требуютъ, чтобы политика Бернштейна была отвергнута“.

Наконецъ, въ „Neuе Zeit“ передъ самымъ конгрессомъ появилась серія статей Парвуса „Оппортюнизмъ въ практикѣ“, которыя безпощадной рѣзкостью своего анализа вызвали бурю негодованія въ задѣтыхъ ими кругахъ и смутили очень многихъ изъ тѣхъ, кто, не сочувствуя оппортюнистамъ, не считаетъ все же желательнымъ спѣшить раскрыть всѣ язвы, разъѣдающія партію." 1

Партейтагъ открылся 22-го сентября въ Любекѣ. Изъ числа извѣстныхъ дѣятелей партіи на этотъ разъ отсутство- вали такіе видные оппортюнисты, какъ Фолльмаръ и Шиппель. На другой сторонѣ отсутствовалъ Парвусъ, а Люксембургъ, явившаяся на конгрессъ, вынуждена была скоро уѣхать на судебное разбирательство въ Познани.

Бой начался съ перваго же „предварительнаго“ засѣданія, посвящаемаго всегда вопросу о порядкѣ дня. Здѣсь спорнымъ пунктомъ былъ вопросъ о закрытыхъ засѣданіяхъ, на которыхъ, въ разрѣзъ съ установившимся за послѣдніе годы обычаемъ, настаивало правленіе партіи. Не будемъ останавливаться здѣсь на причинахъ, побудившихъ правленіе тре- бовать, а партейтагъ согласиться на изъятіе отъ гласнаго обсужденія нѣкоторыхъ вопросовъ, касающихся прессы — это завело бы насъ слишкомъ далеко. Защищая закрытыя засѣданія, Бебель, указавъ на то, что въ партійной прессѣ противъ предложенія правленія раздались протестующіе голоса лишь послѣ того, какъ забила въ набатъ „Frankfurter Zeitung“, укорявшая соціаль-демократію въ боязни гласности, замѣтилъ: „Слѣдуетъ высказать здѣсь, что буржуазная пресса оказываетъ на поведеніе нашей партійной прессы гораздо больше вліяніе, чѣмъ, нужно.“ А въ другомъ мѣстѣ своей рѣчи Бебель упомянулъ, что „этой весной противъ нашей партіи по поводу извѣстныхъ событій поднялся рядъ нападокъ, высмѣиваній и издѣвательствъ самаго жесто- каго рода и большая часть нашей партійной прессы, включая и центральный органъ, отвѣтила на это молчаніемъ.“ Эти слова Бебеля послужили исходнымъ пунктомъ для баталіи, завязавшейся въ гласномъ засѣданіи, посвященномъ вопросу о „прессѣ“, скоро превратившемся въ вопросъ о Бернштейнѣ. Дебаты начались рѣчью редактора „Vorwarts'а“, Граднауэра, который заявилъ, что въ словахъ Бебеля видитъ на- мекъ на поведеніе редактируемой имъ газеты по поводу реферата Бернштейна. Упрекъ Бебеля, по его мнѣнію, не справедливъ. Тема реферата Бернштейна настолько далека отъ практики, что политическому органу не было надобности заниматься имъ. Если Бебель думаетъ, что шумъ, поднятый буржуазной прессой по этому поводу, обязывалъ партійный органъ къ отвѣту, то онъ, Граднауэръ, полагаетъ, что партія
не должна такъ нервничать по поводу задираній буржуазныхъ газетъ, ихъ предсказаній относительно будущаго раскола и восхваленій „государственныхъ мужей“ партіи вродѣ Ауэра. Бурной рѣчью отвѣчалъ на эту защиту Бебель. Приведя факты, указывающіе на то, что онъ ставилъ на видъ редакціи „Vorwärts'a“ неумѣстность съ ея стороны неполнаго и тенденціознаго информированія читателей по вопросу о Милльеранѣ и замалчиванія реферата Бернштейна, Бебель говоритъ, что противъ Бернштейна центральный органъ партіи долженъ былъ выступить съ возможной категоричностью. „Бернштейнъ, замѣчаетъ ораторъ, не можетъ уже не критиковать партіи. Я думаю, что онъ не можетъ лечь спать, не задавъ себѣ вопроса: „нѣтъ ли еще какого-нибудь пункта въ принципахъ партіи, на который я могъ бы обрушиться?“ У насъ возлю- били теперь систему затушевыванія, компромиссовъ и „Vorwärts“ въ послѣдніе годы очень часто прибѣгалъ къ ней.“ Въ своей защитительной рѣчи Бернштейнъ старался доказать политическую безвредность своего реферата. Онъ увѣряетъ, что, доказывая невозможность для соціализма быть научнымъ, онъ ни на іоту не подрываетъ значенія соціализма, какъ идеала, къ которому стремится партіи. Рѣчь его переходитъ въ ламентаціи по поводу непочтительнаго отношенія къ нему, проявляемаго частью партіи. „Послѣ того, какъ я былъ 10 лѣтъ редакторомъ вашего центральнаго органа и девятъ лѣтъ однимъ изъ главныхъ сотрудниковъ вашего научнаго органа, теперь распространяется мнѣніе, что я не только невѣжественный человѣкъ, но еще такой, который самъ не знаетъ, чего хочетъ, человѣкъ съ сумбуромъ въ головѣ, не вѣдающій, чего хочетъ партія.“ Онъ жалуется на то, что берлинцы не пригласили его на тѣ собранія, въ которыхъ выработывалась резолюція противъ него. Онъ проситъ партейтагъ не принимать направленныхъ противъ него резолюцій, ибо „принимая ихъ, вы проявите несправедливость не только по отношенію ко мнѣ, но и къ самимъ себѣ, обличая себя самихъ въ слабости“, т. е. въ томъ. что соціализмъ не терпитъ „сво- бодной критики“.

Во имя свободы критики онъ требуетъ, чтобы его не стѣсняли. Полезность его критическихъ упражненій доказана тѣмъ, что австрійцы при пересмотрѣ своей программы проектируютъ въ ней измѣненія тѣхъ именно пунктовъ, которые онъ критиковалъ по отношенію къ Эрфуртской программѣ. (Опираясь на заявленіе В. Адлера, Каутскій и Бебель заявили, что никакого вліяніе на измѣненіе редакціи программы ав- стрійской партіи критика Бернштейна не оказала.) Возвращаясь къ злополучному своему реферату, онъ увѣряетъ, что на студенческую аудиторію онъ оказалъ вліяніе въ смыслѣ привлеченія симпатій къ соціализму. Свою рѣчь онъ заканчиваетъ новымъ гимномъ въ честь свободной критики. „Держитесь твердо принципа свободы критики... Не принимайте резолюціи, которая меня лично на время поставитъ въ непріятное положеніе, но которая прежде всего не сдѣлаетъ чести партіи.“. . . . . . .

Такъ, во имя „свободы критики“, предлагается партіи позволить каждому члену заниматься нападеніемъ на ея про- грамму къ великой радости ея враговъ. Слѣдующій за Бернштейномъ ораторъ, многообѣщающій адвокатъ В. Гейне, увѣряетъ, что отъ этой „критической“ оргіи вреда не будетъ. Онъ, конечно, не принадлежитъ къ числу тѣхъ, кто „преуменьшаетъ значеніе науки“, онъ не желаетъ, чтобы партія отказалась отъ термина „научный соціализмъ“. „Мы бы тѣмъ самымъ выдали себѣ свидѣтельство о бѣдности, мы бы отреклись отъ значительной части наслѣдія Карла Маркса.“ Гейне — этотъ типичный соціалистъ fin de siécle и знатокъ академическихъ приличій (что, какъ увидимъ ниже не гарантируетъ его отъ высшей степени политическаго неприличія), очевидно, придаетъ большую цѣну извѣстнымъ „соnventionelle Lügen“. Неловко какъ-то отказываться отъ словъ „научный соціализмъ“, что скажетъ объ этомъ свѣтъ? Онъ, Гейне, предпочитаетъ — во вниманіе къ мнѣнію свѣта и къ традиціямъ — оставить за соціалистической теоріей титулъ науки. Что имя — звукъ пустой? А что для Гейне тутъ рѣчь идетъ о звукѣ пустомъ, явствуетъ изъ тирады, слѣдующей за признаніемъ научнаго соціализма. „Я прежде тоже принадлежалъ къ вѣрующимъ въ науку, но если меня теперь кое что навело на сомнѣніе, то именно тотъ фактъ, что два столь серьезныхъ человѣка, . . . какъ Бернштейнъ и Каутскій, которымъ по моему убѣжденію въ практическихъ вопросахъ не о чемъ спорить, въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ, ведутъ теоретическую распрю, отъ которой партія можетъ дѣйствительно пострадать. Таковы опасности теоріи“, глубокомысленно заключаетъ нашъ декадентъ, очевидно, строго держащійся той точки зрѣнія, что теорія не вредна, когда она не вредитъ, когда она не вмѣшивается въ практику. Увѣреніе, будто Каутскій солидаренъ съ Бернштейномъ въ практическихъ вопросахъ, конечно, сущій вздоръ, опроверженія котораго отъ насъ не потребуетъ читатель. Но какое поучительное зрѣлище представляетъ нашъ „акаде- микъ“, являющійся убѣждать практиковъ-рабочихъ не слишкомъ высоко цѣнить значеніе теоріи для практической работы!

Переходя къ вопросу объ установившейся между берн- штейніанцами и буржуазными соціаль-политиками интимной связи Гейне старается представить дѣло въ невинномъ видѣ. Національ-соціалы, говоритъ онъ, большіе фантазеры. Между прочимъ, они „вбили себѣ въ голову расколоть соціаль-демократію или, вѣрнѣе, натравить одну ея часть на другую по- средствомъ восхваленій одной за счетъ другой. Съ истинно-поповской хитростью они поступаютъ такимъ образомъ: въ партіи имѣются люди, удостоившіеся получить когда либо отъ кого-нибудь кличку „оппортюниста“, которая имѣетъ то роковое свойство, что человѣкъ, ее получившій, на всю жизнь остается съ ней; кличку, которая, если ее такъ раз- давать, какъ это дѣлаетъ Парвусъ, скоро станетъ почетнымъ именемъ.“ Объ этихъ-то невинно-объявившихся оппортюни- стахъ національ-соціалы думаютъ, что ихъ можно отбить отъ партіи, если осыпать ихъ своими компрометтирующими по- хвалами. Онъ, Гейне, также подвергся этому эксперименту. „Въ каждое собраніе, въ которомъ я говорилъ, являлся національ-соціалъ и заявлялъ: Гейне, собственно говоря, нашъ.“ Такъ, въ шутливой формѣ, Гейне разсказалъ о томъ, какъ буржуазные политики торжествуютъ по поводу развитія въ соціаль-демократической партіи оппортюнизма. Чего онъ не сказалъ и о чемъ ему напомнили нѣкоторые ораторы, это то, что ни онъ, ни Бернштейнъ, ни другіе рекламируемые бур- жуазной прессой „умѣренные“ не считаютъ нужнымъ рѣзко выступить противъ этого позорящаго ихъ соціаль-демократическую честь братанія, и провести глубокую грань между собой и этими „друзьями рабочаго класса“. Напротивъ, они строятъ свою политическую каррьеру на этихъ компрометти- рующихъ союзникахъ.

Эрфуртскій делегатъ Грунвальдъ въ своей рѣчи ставитъ вопросъ: „Какъ вліяетъ выступленіе Бернштейна на дѣятель- ность партіи?“ Вредное дѣйствіе, по его мнѣнію, критика Бернштейна оказала уже во время выборовъ 1898 года, но еще болѣе въ послѣднее время. „Наши мелкіе (не въ обид- номъ смыслѣ), агитаторы, которые работаютъ надъ фундамен- томъ партіи... часто не знаютъ, какъ быть, когда противники выдвигаютъ противъ нихъ на собраніяхъ Бернштейна; ко мнѣ часто приходили очень дѣятельные товарищи, жалуясь на то, что они не могутъ справиться съ противниками, поль- зующимися доводами Бернштейна.“ И это, вѣдь, неудиви- тельно, замѣтимъ мы, если имѣть въ виду, что Бернштейнъ съ своими анти-соціалистическими идеями оффиціально считается представителемъ соціаль-демократіи. Отъ агитаторовъ- рабочихъ невозможно, въ самомъ дѣлѣ, требовать, чтобы они умѣли защищать принципы соціаль-демократіи на два лада: „по Марксу“ и „по Бернштейну“.

Каутскій старается показать, что рефератъ Бернштейна слѣдуетъ разсматривать въ связи со всей его „критической“ дѣятельностью за три года. „Его критическая дѣятельность направляется противъ партіи. Почему онъ ни разу не вы- ступилъ противъ своихъ восхвалителей внѣ партіи? Это было бы настоятельно необходимо въ интересѣ партіи, ибо наши противники постоянно выдвигаютъ Бернштейна противъ насъ; они говорятъ: „что вы понимаете въ соціализмѣ? Бернштейнъ понимаетъ его много лучше, онъ, старый марксистъ, считаетъ его несостоятельнымъ. Если бы Бернштейнъ хоть разъ выступилъ противъ этихъ противниковъ, противъ этихъ ложныхъ друзей; желающихъ экслуатировать рабочее дви- женіе въ своихъ цѣляхъ, онъ уничтожилъ бы всякое недо- вѣріе къ себѣ и всякую двусмысленность.“ Увы! намъ ду- мается, что сидя по горло въ болотѣ политической мудрости своихъ „ложныхъ друзей“, Бернштейнъ ничего уже не можетъ сказать противъ нихъ! Заканчиваетъ Каутскій обращеніемъ къ Бернштейну: пусть онъ вернется къ старымъ традиціямъ, пусть онъ начнетъ критиковать по прежнему буржуазныхъ соціаль-реформаторовъ и тогда онъ можетъ быть увѣренъ, что „старыя отношенія вновь возстановятся“.

Каутскій, однако, забылъ, что въ недавно переизданныхъ своихъ старыхъ статьяхъ Бернштейнъ тщательно вытравилъ всѣ свои критическія нападенія на соціаль-реформаторовъ, въ чемъ былъ уличенъ самимъ Каутскимъ. И отъ этого человѣка ожидаютъ, что онъ послѣ основательной голово- мойки и дружескихъ увѣщаній вернется къ старымъ богамъ! Кто бы могъ подумать, что кровожадная „Гора“ нашихъ дней обладаетъ такимъ запасомъ благодушія!

Д-ръ Давидъ, безспорно самый ловкій и ученый изъ пред- ставителей оппортюнизма, начинаетъ свою рѣчь рѣзкимъ от- рицаніемъ правильности словъ Каутскаго о томъ, что книга Бернштейна въ свое время привѣтствовалась, какъ слово откровенія. Давидъ увѣряетъ, что ничего подобнаго не было. Онъ же увѣряетъ, что та „теорія обнищанія“, которую побѣдоносно ниспровергъ Бернштейнъ и которая, по мнѣнію „ортодоксовъ“, была продуктомъ его собственнаго „критическаго“ воображенія, существовала на дѣлѣ. Она именно изложена въ Коммунистическомъ Манифестѣ, гдѣ сказано, что „буржуазное общество не можетъ даже прокормить своихъ рабовъ и что рабочій становится пауперомъ.“ Понимая хорошо, что цитированное мѣсто нельзя выставить въ доказательство того, будто Марксъ и Энгельсъ не признавали возможности ника- кого улучшенія положенія рабочаго класса при капитализмѣ, нашъ „критикъ“ категорически заявляетъ: „Въ Манифестѣ ни однимъ словомъ не указано на обратную (обнищанію) тенденцію, создаваемую профессіональной организаціей. - Это указаніе Марксъ сдѣлалъ позднѣе, но въ Коммунистическомъ Манифестѣ онъ этому не придавалъ ни малѣйшаго значенія“. Но что за нѣсколько лѣтъ до Коммун. Маниф. Марксъ уже указалъ на значеніе профессіональныхъ союзовъ въ своей „Нищетѣ философіи“, объ этомъ Давидъ умалчиваетъ, а, можетъ быть, и не знаетъ.

А вотъ еще другое, доказательство“, существованія Verelendungstheorіе. Марксъ сказалъ въ „Манифестѣ“, что рабочему нечего терять въ будущей революціи, кромѣ своихъ цѣпей. Ученый докторъ, очевидно, полагаетъ, что если бы авторы „Манифеста“ думали о профессіональныхъ союзахъ, они сказали бы, что рабочему классу, вмѣстѣ съ цѣпями, при- дется потерять въ будущей революціи еще и плоды своей профессіональной организаціи. Иначе нельзя понять этой странной ссылки на энергичную фразу Манифеста. „Одно- стороннему“ Марксу, сказавшему, что рабочему классу не- чего терять, кромѣ своихъ цѣпей, „многосторонній“ критикъ глубокомысленно возражаетъ: а вы забыли, что онъ потеряетъ еще чувство облегченія, вызванное ослабленіемъ цѣпей подъ напоромъ его усилій? Послѣ этихъ „критическихъ“ вылазокъ слѣдуетъ въ рѣчи Давида рядъ обвиненій противъ „край- нихъ“ въ томъ, что они сѣютъ раздоры и заканчивается рѣчь опять таки аппеляціей къ „свободѣ критики“. Аргументація его не лишена оригинальности. Тому, кто стоитъ на почвѣ исторической необходимости эманципаціи пролетаріата, не приходится возбуждаться критикой того или другого поло- женія „Капитала“. „То, что въ этой критикѣ есть справед- ливаго, то устоитъ и будетъ проведено въ жизнь, хотя бы десять разъ было разгромлено; а то, что несправедливо, умретъ естественной смертью. . . Если мы ссылаемся на то, что мы представляемъ научную партію, мы не должны стѣ- снять такого изслѣдователя, какъ Бернштейнъ въ его дѣЯТе„IIЬIIОСТIIII. . .

Что особенно характеризуетъ всѣхъ и всяческихъ оппортюнистовъ, это ихъ готовность для защиты того или другого „практическаго“ положенія, ссылаться на доводы, въ истинность которыхъ сами не вѣрятъ. Вѣдь Давидъ, судя по всему, едва-ли самъ признаетъ научность соціализма! Въ своей новой рѣчи Бебель, выяснивъ неосновательность ссылки Давида на „теорію обнищанія“, считаетъ нужнымъ отказаться отъ солидарности съ статьями Парвуса въ „Neuе Zeit“. Онъ находитъ печальнымъ фактъ ихъ появленія и солидаренъ въ этомъ съ Каутскимъ, который отсутствовалъ во время напечатанія ихъ въ журналѣ. Переходя къ Бернштейну, Бебель даетъ любопытную характеристику его новѣйшей манеры писать: „Вообще, это несчастіе Бернштейна, что прежде, когда онъ еще имѣлъ подъ ногами твердую цочву, онъ умѣлъ выражаться ясно, теперь, когда онъ бродитъ по болоту, онъ неспособенъ уже къ этому. Стоитъ только прочесть его книгу, я ручаюсь за то, что въ ней нѣтъ ни одной страницы, относительно которой у разныхъ людей не было бы самыхъ различныхъ взглядовъ. Когда думаешь, что поймалъ его, онъ тотчасъ же заявляетъ: это недоразумѣніе, меня не поняли“.

Бебель согласенъ съ Давидомъ, что пора положить конецъ дебатамъ о Бернштейнѣ, но именно для того, чтобы этого достигнуть, онъ предлагаетъ свою резолюцію, осуждающую певеденіе Бернштейна.”2

Бебель осторожно затрагиваетъ вопросъ обо всемъ оппортюнистическомъ теченіи: „Мы теперь находимся въ печальномъ положеніи: наша партія, насчитываетъ уже не одного человѣка, котораго буржуазная пресса выставляетъ, какъ паймальчика, какъ это было во время франкфуртскаго партей-тага“3 (Фольмаръ); нѣтъ, мы нынче имѣемъ уже 5 выдающихся товарищей, которые постоянно пользуются незавидной участью быть предметомъ всестороннихъ похвалъ противниковъ, не чувстуя при этомъ потребности отбросить отъ себя эти компрометирующія хвалы“. Правда, за рефератъ Бернштейна не похвалила „Франкфуртская Газета“, но за то ея порицаніе компрометируетъ сильнѣе похвалъ. Вотъ что писала она послѣ реферата:

„Бернштейнъ очень хорошо началъ свой пересмотръ (программы соціаль-демократіи). Онъ занялся марксизмомъ, и не вдаваясь въ вопросы наиболѣе тонкаго свойства, началъ разлагать его и доказывать его ошибочность. Это, правда, дѣлали и другіе до него, но при настоящемъ положеніи вещей нужно было, чтобы это еще разъ продѣлалъ видный соціаль-демократъ. Въ этомъ его историческая миссія." 4 Ему слѣдовало идти дальше по этому пути... вторгнуться въ самую глубь марксизма и выдвинуть науку противъ науки. Но когда онъ прямо объявляетъ, что марксизмъ не наука, тогда всякое обсужденіе по существу излишне..., ибо этимъ все сказано. Но это было бы очень печально, ибо задача Бернштейна; еще далеко не выполнена“.

Заканчиваетъ Бебель заявленіемъ, что безспорныя заслуги Бернштейна въ прошломъ въ значительной степени умаляются его дѣятельностью послѣднихъ лѣтъ. „Къ сожалѣнію, это такъ! Если бы всѣ слѣдовали этой тактикѣ, мы бы видѣли теперь передъ собой осколки соціаль-демократической партіи. Поэтому, я прошу васъ настоятельно: примите предложенную нами резолюцію“. Констатируя одни лишь факты, эта резолюція не оскорбляетъ лично Бернштейна.

Очень метко, замѣчаетъ Штадтгагенъ по поводу контрърезолюціи, предложенной Гейне и другими, которая заключается въ одномъ только признаніи „свободы критики“: „Бернштейніанцы, очень охотно бросаютъ намъ упрекъ: вы повторяете только избитыя фразы. Но тому, кто, какъ новую аксіому выставляетъ положеніе о необходимости критики, не подобаетъ высказывать такіе упреки“. Характеризуя Бернштейна и его присныхъ, какъ людей, за спинами которыхъ стоитъ опредѣленное буржуазное и враждебное соціаль-демократіи теченіе, Штадтгагенъ приводитъ такую цитату изъ статьи одного изъ вожаковъ національ-соціаловъ, фонъ Герлаха, съ которымъ Гейне поддерживаетъ личное знакомство. „Если Гейне достигнетъ того, чего хочетъ, то мы не знаемъ, чего намъ, національ-соціаламъ остается пожелать.“ А ми- нистръ баронъ ф. Берлепшъ заявилъ о себѣ: „нашъ девизъ — это девизъ соціалиста (?) Бернштейна“. Дальше Штадтгагенъ привелъ фактъ, доказывающій, что бернштейніанцы иной разъ не прочь даже отъ того, чтобы активно эксплуатировать въ свою пользу такого рода отзывы. Въ Бранденбургѣ на выборахъ выступаетъ соціаль-демократическій канди- датъ Пэусъ (бернцтейніанецъ) противъ реакціонера. Мѣстная соціаль-демократическая газета привела слѣдующій отзывъ о. Паусѣ національ-соціальной газеты „Welt an Мontag“. „Пэусъ такой человѣкъ, за котораго, не колеблясь можетъ подать голосъ каждый рѣшительно свободомыслящій человѣкъ. Онъ всегда отличался умѣреннымъ выраженіемъ своихъ, въ общемъ и цѣломъ, весьма разумныхъ взглядовъ..5 Отъ него именно исходитъ предложеніе вычеркнуть общую часть соціаль-демократической программы — то есть всю утопическую конечную цѣль... Немногіе изъ нѣмецкихъ соціаль-демократовъ такъ близко стоятъ къ Бернштейну, какъ Пэусъ. Избраніе его уже потому было бы отраднымъ событіемъ для радикальныхъ буржуазныхъ партій, что оно усилило бы вліяніе праваго крыла въ соціаль-демократической фракціи.“6

Эту краснорѣчивую тираду соціальдемократическая газета приводитъ безъ возраженій, а затѣмъ въ особомъ воззваніи „къ либеральному бюргерству“ она повторяетъ подчеркнутыя нами слова, снабжая ихъ такимъ поясненіемъ: „Во всякомъ случаѣ нашъ кандидатъ съ начала своей политической дѣятельности придавалъ большое значеніе хотя и рѣзкому по существу, но приличному по формѣ способу борьбы (это, запомните, говорится противникамъ!). Уже на конгрессѣ 1891 года онъ за этотъ способъ агитаціи, придающій значеніе уваженію даже своихъ противниковъ (!), подвергся нападкамъ впослѣдствіи исключеннаго изъ партіи „независимаго“ Ауэрбаха. Точно также нашъ кандидатъ придаетъ наибóльшее значеніе задачамъ современности, будучи убѣжденъ, что путемъ разрѣшенія этихъ задачъ можно достигнуть и конечной цѣли“. Попытка Пэуса опровергнуть цитаты Штатгагена потерпѣла фіаско. Фактъ остался доказаннымъ. Штатгагенъ тоже увѣренъ, что резолюція Бебеля не задѣваетъ личности Бернштейна. Повидимому, пародируя Бернштейна, увѣрявшаго, что онъ противъ резолюціи потому, что она повредитъ партіи, Штатгагенъ проситъ принять резолюцію въ интересахъ.... самаго Бернштейна, котораго она, авось, образумитъ. Ему лично гораздно пріятнѣе была бы резолюція болѣе рѣзкаго характера противъ нѣкоторыхъ другихъ „грѣшниковъ“. -

Послѣднее слово было предоставлено Бернштейну. Онъ началъ съ признанія, что резолюція Бебеля не задѣваетъ его личность, не подвергаетъ сомнѣнію его намѣреній. Но все таки онъ „обязанъ просить партейтагъ не принимать ре- золюціи“ Бебеля, онъ даже проситъ тѣхъ, кто ее внесъ, Взять ее назадъ.

Всей рѣчи Бернштейна мы не станемъ излагать: это было безпомощное порханіе отъ защиты своей „теоріи“ къ увѣре- ніямъ въ томъ, что между нимъ и партіей нѣтъ разногласій. Кто-то выразилъ надежду, что Бернштейнъ при переизданіи своей книги вычеркнетъ изъ нея нѣкоторыя мѣста. Бернштейнъ заявляетъ, что онъ давно имѣлъ это въ виду, но „товарищи, которые спокойнѣе судятъ объ этомъ, сказали мнѣ; нѣтъ, оставьте книгу въ такомъ видѣ, это документъ!“ Мы бы, однако, посовѣтовали Бернштейну не слушаться друзей и все таки передѣлать книгу, тогда исторія имѣла бы вмѣсто одного „документа“, цѣлыхъ два! Вѣдь рѣшился же Бернштейнъ сказать послѣ приведеннаго отзыва друзей: „И я, убѣжденъ, что придетъ время, когда соціаль-демократія будетъ гордиться тѣмъ, что обладаетъ такой книгой.“ Но въ этомъ мѣстѣ трагической (по существу дѣла) рѣчи серьезное настроеніе измѣнило партейтaгу: раздался смѣхъ. Мы на- дѣемся, что отмѣтка объ этомъ смѣхѣ въ протоколѣ партей- тага останется, дѣйствительно, документомъ для партіи. Конецъ рѣчи Бернштейна еще нѣсколько разъ привелъ партію въ веселое настроеніе. Одинъ разъ, когда онъ, коснувшись заявленія Лейтерта о томъ, что его писанія затрудняютъ практиковъ въ ихъ агитаціи, наивно замѣтилъ: „Мнѣ это, конечно, очень печально, но въ общемъ, я думаю, эти затрудненія всегда преувеличены“. Иначе говоря, Бернштейнъ выразилъ надежду, что вредъ отъ его „критики“ не такъ ужъ великъ! Другой разъ слушатели засмѣялись, когда Бернштейнъ сталъ увѣрять, что, возражая противникамъ въ области практики, агитаторъ можетъ опираться на его книгу, „если онъ ее правильно понимаетъ“. Послѣднія слова не могли не вызвать смѣха, такъ какъ Бернштейна до сихъ поръ, повидимому, еще никто не понялъ „правильно“.

Приглашая партейтагъ вотировать резолюцію Гейне, Берн- штейнъ наивно заявляетъ: „Скажу вполнѣ откровенно, что и она меня не удовлетворяетъ (смѣхъ). Да, дорогіе товарищи, я вамъ хочу вотъ что сказать: я думаю, вы могли бы въ ре- золюціи сказать еще кое-что, выразить довѣріе (смѣхъ)“. Если же ужъ такъ нужно выразить порицаніе, то было бы справедливо, „опираясь на развитую мной со времени моего возвращенія дѣятельность“, высказать порицаніе и противной сторонѣ. Но онъ великодушно отказывается отъ своихъ личныхъ притязаній и высказывается за резолюцію Гейне, которая „мнѣ лично не воздаетъ абсолютно ничего; но она воздаетъ должное партіи, провозглашая „свободу критики“. Послѣ этой рѣчи наряду съ аплодисментами по- слышалось шиканіе.

При переходѣ къ голосованію, Фроме потребовалъ, чтобы вотировалась сначала резолюція Гейне, ибо-де онъ и другіе товарищи, въ случаѣ еслибъ сначала голосовали резолюцію Бебеля, подали бы голоса противъ нея, благодаря чему про- слыли бы „бернштейніанцами“, чего они вовсе не "хотятъ. Между тѣмъ, при другомъ порядкѣ голосованія имъ, на слу- чай провала резолюціи Гейне, остается возможность еще во- тировать за резолюцію Бебеля. Это требованіе было удовле- творено. . . .

При голосованіи за резолюцію Гейне поданъ 71 голосъ, противъ — 166 (Каутскій и Бернштейнъ воздержались отъ голосованія). Послѣ этого резолюція Бебеля принята подавляющимъ большинствомъ 203 противъ 31. Въ меньшинствѣ вотировали: Эльмъ, Пэусъ, Легинъ, Кваркъ, Генрихъ Браунъ. Въ числѣ тѣхъ, кто сначала вотировалъ за резолюцію Гейне, а послѣ провала, и за противоположную по тенденціи резо- люцію Бебеля, были: Давидъ, Эргартъ (баварскій депутатъ), Фендрихъ (вождь баденскихъ оппортюнистовъ), самъ Гейне. Такимъ образомъ, самые рѣшительные оппортюнисты въ концѣ концовъ вотировали за осужденіе Бернштейна. Это показы- ваетъ, какое настроеніе сложилось въ партіи по этому вопросу. По объявленіи результатовъ голосованія Бернштейнъ за- явилъ, что онъ подчиняется рѣшенію большинства. Такъ кончилось первое дѣйствіе Любекской войны между „Горой“ и „Жирондой“. Второе дѣйствіе разыгралось во время даль- нѣйшихъ дебатовъ о прессѣ. Разъяренные явнымъ пораже- ніемъ, понесеннымъ по вопросу о Бернштейнѣ, оппортю- нисты перешли въ наступленіе и обрушились на научный органъ партіи „Neuе 2eit“ вообще и его двухъ сотрудни- ковъ — Парвуса и Люксембургъ, въ частности. Мы уже упо- минали, что Бебель и Каутскій оба признали появленіе статей Парвуса ошибкой редакціи и выразили имъ свое неодобреніе. Мы не понимаемъ мотивовъ такого отношенія Бебеля и " Каутскаго къ этимъ статьямъ. Далекія отъ того, чтобы носить „злобный личный характеръ“, какъ отзывались тѣ, кто уязвленъ ими, статьи Парвуса даютъ мѣстами мастерской анализъ соціалистическаго оппортюнизма въ разныхъ его проявленіяхъ и безпощадно вскрываютъ на фактахъ рабскую зависимость оппортюниста отъ окружающихъ его условій дѣятельности. Тонъ статей, конечно, полемическій, но ничего неслыханнаго по своей рѣзкости онѣ не представляютъ. Партія, которая пережила споры лассальянцевъ съ эйзенах- цами и недавно еще споры съ „независимыми“, при которыхъ „рѣзкости“ было болѣе, чѣмъ достаточно, не могла въ статьяхъ Парвуса найти что-нибудь экстравагантное. Скорѣе надо думать, что партія испугалась того, что статьи Парвуса слишкомъ разоблачали партійныя язвы въ такой моментъ, когда почва для окончательной схватки съ оппортюнистами еще не подготовлена. Не намъ, конечно, судить, насколько правы въ своихъ тактическихъ соображеніяхъ нѣмецкіе то- варищи. . -

Во всякомъ случаѣ, отреченіе Каутскаго и Бебеля отъ Парвуса дало возможность оппортюнистамъ развязать свои языки и обрушиться на ненавистный имъ „ортодоксальный“ журналъ — Neuе Zeit. .

Эргартъ, Ульрихъ и, особенно Рих. Фишеръ и Гейне обвиняютъ редакцію „Neuе Zeit“ въ подавленіи всякихъ, несогласныхъ съ ней мнѣній, въ стремленіи проводить только одну опредѣленную тенденцію. Напрасно Каутскій фактами доказываетъ, что „ортодоксальная“ полемика занимала въ послѣднее время весьма незначительное мѣсто въ его журналѣ, что вся дискуссія по вопросу о Бернштейнѣ велась въ „Neuе Zeit“— ему возражаютъ, что присутствіе въ его жур- налѣ „польскихъ и русскихъ евреевъ“ — Парвуса и Люксембургъ, заставляетъ самыхъ цѣнныхъ сотрудниковъ удалиться въ непартійный журналъ „Sozialistische Мonatshefte“! Бе- бель, съ статьѣ, посвященной Любекскому конгрессу, спра- ведливо замѣчаетъ, что нестѣсняемые въ помѣщеніи своихъ, статей въ „Neuе Zeit“ эти „цѣнные“ сотрудники на самомъ дѣлѣ выбираютъ „Мonatshefte“ для того, чтобы избѣгнуть партійнаго контроля надъ своей литературной дѣятельностью, Фишеръ въ своей рѣчи дѣлаетъ остроумную догадку;
узу-!

бургъ вскрываетъ несостоятельность аргументаціи своихъ оп- портюнистическихъ противниковъ, „быть можетъ, унаслѣдо вано ею отъ ея расы“. Этотъ остроумный переходъ на почв вопроса о „расѣ“ поощрилъ Гейне, который тоже заговорил о „русскихъ и польскихъ евреяхъ“. Вслѣдъ за тѣмъ Гейн позволилъ себѣ такую выходку относительно Парвуса, кото рая вывела партейтагъ изъ спокойнаго состоянія. Парвусъ! по словамъ Гейне, упрекаетъ Фольмара въ хорошихъ (политическихъ) отношеніяхъ съ баварскимъ правительствомъ!

Но еслибъ не было этихъ отношеній, то Парвусу (какъ из- вѣстно, изгнанному изъ бóльшей части Германіи), нельзя было бы жить въ Мюнхенѣ и онъ „не стѣснялся пользоваться этими хорошими отношеніями“. При этихъ словахъ раздались негодующіе крики: Рfui! Рfui! Гейне выражаетъ предположеніе, что эти крики относятся къ „человѣку, который принимаетъ такіе подарки, а потомъ плюетъ въ лицо“. Новый шумъ и крики: „нѣтъ, относится къ вамъ“.

Эта выходка Гейне измѣнила настроеніе конгресса, сна- чала ошеломленнаго рѣшительнымъ выступленіемъ оппортюнистовъ. Бурными рукоплесканіями встрѣчена была рѣчь Ледебура, который негодующе заклеймилъ поступокъ Гейне подобающимъ названіемъ доноса. Описавъ ту травлю, которой подвергся Парвусъ за свою политическую дѣятельность со стороны правительствъ, пока „нашелъ, наконецъ, убѣжище въ Баваріи“, Ледебуръ говоритъ: „Не знаю, вѣрно ли, что онъ этимъ убѣжищемъ обязанъ вмѣшательству Фольмара (Бебель: это не вѣрно!). . . . Но если бы это и было вѣрно, то Фольмаръ только исполнилъ бы свой долгъ передъ товарищемъ, какія бы столкновенія у него съ нимъ ни были. Но я надѣюсь, что изъ этого инцидента Фольмаръ вынесетъ урокъ, что подобныя конфиденціальныя сообщенія нельзя дѣлать людямъ, которые способны пользоваться ими такимъ образомъ съ народной трибуны противъ человѣка преслѣдуемаго и изгоняемаго.“

По закрытіи дебатовъ Гейне заявилъ, что у него и въ мысляхъ не было доносить на Парвуса. Вѣдь баварское пра- вительство и такъ знаетъ о мѣстопребываніи Парвуса. На это Ледебуръ справедливо замѣчаетъ, что очень часты случаи, когда правительство знаетъ о какомъ либо фактѣ, но вмѣшивается лишь послѣ того, какъ въ печати сдѣлано соотвѣтствующее указаніе. Въ свою очередь Бебель внесъ въ протоколъ письменное заявленіе, что утвержденіе Гейне объ услугахъ, оказанныхъ Фольмаромъ Парвусу, не соотвѣтствуетъ истинѣ. А на слѣдующій день Гейне съ трибуны сообщилъ о полученной имъ отъ Фольмара телеграммѣ, подтверждаю- щей свидѣтельство Бебеля. Въ виду этого Гейне просилъ у партейтага извиненія.

Большимъ сочувствіемъ была встрѣчена рѣчь Клары Цеткиной, которая занялась вопросомъ о причинахъ всего этого шума по поводу мнимо-неприличнаго тона статей „лѣвыхъ“. „Чувствительность по отношенію къ тону проявляется въ тѣхъ случаяхъ, когда не одобряется тенденція.“ Цеткина показы- ваетъ всю вздорность увѣреній, будто рѣзкій тонъ внесенъ въ нѣмецкую печать „съ востока“. „Товарищи, неужели вы такъ основательно забыли нашу партійную исторію и прежнія наши схватки? Развѣ вы забыли, что уже давно, прежде чѣмъ русскіе и другіе иностранцы стали сражаться въ нашихъ рядахъ, соціаль-демократы въ междуусобныхъ войнахъ дрались съ такой же грубостью и страстностью, какъ и теперь. Эта наша слабость коренится въ томъ, что составляетъ нашу силу передъ нашими противниками: она коренится въ страстности убѣжденія, въ пламенномъ желаніи привести къ по- бѣдѣ наше дѣло.“ Для того, чтобы пріучить партію къ „хорошему тону“, о которомъ такъ печалится Гейне, Цеткина просила привести въ протоколѣ заключеніе рѣчи Гейне дословно „дабы мы знали, что такое приличный тонъ“. Если въ дебатахъ о Бернштейнѣ оппортюнисты понесли политическое пораженіе, то заключительные дебаты о прессѣ принесли имъ пораженіе моральное. Эти дебаты показали, до чего могутъ договориться представители „новаго метода“ Мы можемъ только пожелать имъ — въ интересахъ дѣла — продолжать въ томъ же духѣ: тѣмъ скорѣе они выроютъ себѣ яму.

Вопрóсъ о голосованіи бюджета еще разъ свелъ лицомъ къ лицу оппортюнистовъ и революціонеровъ. Въ рефератѣ о дѣятельности фракціи рейхстага депутатъ Вурмъ упомянулъ о статьѣ члена баденскаго ландтага Фендриха, защи- щавшаго въ „Sozialistischе Мonatshefte“ поведеніе баденской фракціи, вотировавшей бюджетъ. По мнѣнію Фендриха если поставить соціаль-демократическимъ членамъ ландтага въ обязательство вотировать противъ бюджета, то тѣмъ самымъ практическая часть программы партіи станетъ звукомъ пу- стымъ. Станетъ ли правительство вводить въ бюджетъ какія либо реформы изъ числа требуемыхъ соціаль-демократіей, если послѣдняя во всякомъ случаѣ вотируетъ противъ бюджета, чтобы выразить свое недовѣріе къ классовому государ- ству (обычная точка зрѣнія партіи)? Вурму ничего не стóило показать на фактахъ несостоятельность этого довода. Въ рейхстагѣ соціаль-демократы всегда вотировали противъ бюд- жета и, несмотря на это, подъ напоромъ пролетаріата рейхс- тагъ и правительство предприняли рядъ реформъ. Вурмъ признаетъ возможность исключительныхъ случаевъ, когда вотировать за бюджетъ будетъ вполнѣ въ духѣ практическаго правила соціаль-демократіи, гласящаго: „изъ двухъ золъ надо выбрать меньшее“. Это тѣ случаи, когда ясно, что отвергнутый, благодаря соціаль-дем. голосамъ, бюджетъ уступитъ мѣсто болѣе реакціонному. Но это именно исключенія, общимъ же принципомъ должно быть отказывать правительству въ денежныхъ средствахъ. Поведеніе баденцевъ, вотировавшихъ въ этомъ году за бюджетъ, послѣ того, какъ они много лѣтъ вотировали противъ, не находитъ себѣ оправданія хотя бы въ перемѣнѣ „курса“ правительства: въ Баденѣ оно столь же реакціонно, какъ и прежде, и такъ же третируетъ рабочій классъ и соціаль-демократію. Слѣдовательно, тутъ дѣло въ ростѣ оппортюнизма. Вурмъ приводитъ примѣръ проявленія этой растущей язвы. Въ одномъ горномъ округѣ, одинъ (соціаль-демократическій) кандидатъ въ рейхстагъ получаетъ приглашеніе говорить въ день 18-го марта (годовщина германской революціи); онъ отвѣчаетъ: „Не могу, ибо въ такомъ случаѣ я не получу голосовъ политически-индеферентной части рудокоповъ.“ Въ виду такихъ опасныхъ симптомовъ необходимо по вопросу о голосованіи бюджетовъ не медлить съ категорической резолюціей.

Фендрихъ въ защиту поведенія своего и товарищей по ландтагу приводитъ только тотъ фактъ, что итальянскіе и французскіе соціалисты не разъ голосовали за бюджетъ и что въ баденскомъ бюджетѣ расходы „на культурныя цѣли“, симпатичныя соціаль-демократамъ, относятся къ расходомъ, стоящимъ въ противорѣчіи съ программой партіи, какъ 9 къ 1. Стóитъ ли изъ за одной десятой отвергать весь бюд- жетъ! -

На послѣдній доводъ Цеткина вѣрно возразила указаніемъ на то, что „каждая отдѣльная статья бюджета отражаетъ капиталистическую культуру, а эта культура означаетъ некультурность и порабощеніе массъ“. Слѣдовательно, ссылки на „культурную“ цѣль тѣхъ или другихъ расходовъ не имѣютъ смысла. Капиталистическая организація извращаетъ „чистый“ характеръ всякихъ культурныхъ предпріятій. "

Какъ видитъ читатель, точка зрѣнія. Фендриха тѣсно связана съ бернштейніанскимъ представленіемъ объ отношеніи между соціаль-демократіей и демократіей. Поскольку капи- талистическое господство принимаетъ форму политической демократіи, для Фендриховъ исчезаетъ представленіе о коренномъ антагонизмѣ пролетаріата къ существующему строю. Самый антагонизмъ, очевидно, мыслится очень поверхност- нымъ, не задѣвающимъ самой сути капиталистической „культуры“. . .

- Старый Блосъ также защищаетъ баденское голосованіе. Для него необходимость не отказывать правительствамъ въ денежныхъ средствахъ вытекаетъ изъ самаго роста партіи. Если въ бюджетѣ значительная часть расходовъ предназначена на общеполезныя цѣли, партія, представляющая милліоны населенія, не можетъ не дать ему своего одобренія. Бебель характеризируетъ баденское правительство, какъ такое, которое своимъ отношеніемъ къ пролетаріату отнюдь не даетъ повода проявлять особенное довѣріе. Рѣзко нападаетъ онъ на Фендриха, который въ оправданіе своего голосованія имѣлъ мужество ссылаться на то, что депутаты ландтага приносили присягу конституціи, почему и не могутъ держаться принципіально „отрицательнаго“ отношенія къ работѣ государственной машины. Такая „отрицательная“ точка зрѣнія приличествуетъ, по его мнѣнію, развѣ только " „бланкистамъ“. „На сколько вообще наши баденскіе товарищи, продолжаетъ Бебель, утратили простѣйшій демократическій духъ, показываетъ слѣдующій фактъ. Офиціальный баденскій органъ партіи прямо требовалъ, чтобы свыше. (въ правленіи партіи), обратили вниманіе на Р."Люксембургъ; пора де положить конецъ этой грызнѣ. Такъ понимаютъ въ Баденѣ свободу, прессы и свободу мнѣній. Если бы злѣйшій націоналъ-либералъ писалъ это, онъ былъ бы высмѣянъ, а пар- тійная газета можетъ это писать, не получая надлежащаго отвѣта. Это была уже не глупость, это нѣчто бóльшее, это вѣроломство и низость.“ (Одобреніе.)

Впрочемъ, баденскіе оппортюнисты и въ другихъ сферахъ дѣятельности проявили своеобразныя тенденціи. Такъ, они вотировали въ муниципалитетѣ Карлсруэ за повышеніе жалованія оберъбургомистру Шнецлеру, прославившемуся травлей соціалистовъ. Болѣе того, соціаль-демократъ, гласный Шайеръ, присутствовалъ на банкетѣ по случаю 25-тилѣтія дѣятельности этого врага рабочаго движенія. " Однимъ словомъ, баденскіе соціаль-демократы, вступивъ на путь оппортюнизма, уже успѣли дойти до той степени политической безхарактерности, которая отличаетъ нѣмецкихъ либераловъ. . . *

„Какъ вообще въ Баденѣ относятся къ принципіальнымъ вопросамъ“, продолжаетъ Бебель, „показываетъ слѣдующій фактъ: на баденскомъ партейтагѣ въ февралѣ этого года Фендрихъ выразился: „Мы должны отодвинуть идеалы на задній планъ, мы должны стремиться не къ желаемому, а къ достижимому.“ Вотъ онъ поссибилизмъ въ самой отталкивающей формѣ! восклицаетъ Бебель. „А нынѣшній кандидатъ въ ландтагъ, Кольбъ сказалъ: въ теченіе слѣдующихъ 10-ти лѣтъ мы выкинемъ за бортъ еще кое какой программный баластъ: избирательное право женщинъ, минимальную возрастную границу для избирателей мужчинъ. -

Бебель напоминаетъ баденцамъ, что ихъ предки — баденскіе либералы 30-хъ и 40-хъ годовъ съ Роттекомъ и Велькеромъ во главѣ гораздо мужественнѣе держали знамя, оппозиціи, стоя впереди всего германскаго либерализма. „У насъ же наоборотъ: баденскимъ товарищамъ всегда кажется, что они недостаточно пошли назадъ.“ Штутгартскій делегатъ Кейль показываетъ деморализующее значеніе тактики баденцевъ. Вюртембергъ лежитъ рядомъ съ Баденомъ, политическія условія; мало разнятся, они даже болѣе либеральны въ Вюртембергѣ. Вюртембержцы голосуютъ противъ бюджета, баденцы — за него. Это противорѣчіе само по себѣ вызываетъ смуту, давая въ руки врагамъ агитаціонное оружіе, которымъ они пользуются передъ несознательными избирателями. Но еще болѣе удобное оружіе даютъ имъ статьи Фендриха, принципіально защищающаго голосованіе бюджета. „Фендрихъ называетъ отказъ голосовать за бюджетъ пустой формаль-ностью, революціонной церемоніей, условнымъ и вполнѣ без- результатнымъ выстрѣломъ въ воздухъ. Объ юстиціи Фендрихъ говоритъ, что съ отмѣной исключительнаго закона въ Баденѣ не можетъ быть и рѣчи о проявленіяхъ классового характера государства въ судебной практикѣ. . . Далѣе, онъ превозноситъ тотъ фактъ, что баденскіе депутаты (соціалисты) пользуются въ ландтагѣ равноправіемъ. По истинѣ, это верхъ скромности (мы бы сказали „молчалинства“) для соціаль-демократа. Съ какихъ поръ мы обязаны особой благодарностью за то, что намъ предоставляютъ само собой подразумѣвающееся равноправіе?“

Оппортюнисты думаютъ отдѣлаться отъ нареканій за голосованіе ими бюджета обычнымъ отвѣтомъ: это не принципіальный, а тактическій вопросъ. Клара Цеткина отвѣтила на это: „По моему мнѣнію, принципъ и тактика не отдѣлены другъ отъ друга непроходимой пропастью. Наши принципы не висятъ въ облакахъ теоріи, а наша тактика не стоитъ только на почвѣ фактовъ. Наша тактика обусловлена нашими принципами. Наша тактика есть совокупность наиболѣе цѣлесообразныхъ средствъ для осуществленія нашихъ принципвъ.“

По закрытіи дебатовъ принимается резолюція Бебеля, запрещающая, въ общемъ, вотированіе бюджетовъ отдѣльныхъ государствъ.

Замѣтка наша слишкомъ затянулась и мы должны отказаться отъ изложенія дебатовъ по очень жизненному для партіи вопросу о взаимныхъ отношеніяхъ между ею и профессіональными союзами. Въ этомъ году вопросъ этотъ, благодаря нѣкоторымъ событіямъ въ Гамбургѣ, взволновалъ всю массу членовъ партіи... Но дебаты по вопросу о Бернштейніадѣ заняли столько времени, что послѣднимъ вопросомъ пришлось заняться наскоро. Съ другой стороны, вожди партіи не были склонны ставить общій вопросъ объ отношеніяхъ между политическимъ и профессіональнымъ движеніемъ въ связи съ гамбургскимъ инцидентомъ, который черезчуръ возбудилъ страсти. Распри, вызванныя рѣшеніемъ третейскаго суда по вопросу о гамбургскихъ „штрейк6рехерахъ“, были улажены тактичной резолюціей, принятой единогласно.

Закрывая конгрессъ, предсѣдатель Зингеръ „съ особеннымъ удовлетвореніемъ“ констатировалъ, что „чрезвычайныя ожиданія, которыя возлагали на наши дебаты буржуазные соціаль-реформаторы отъ Наумана и Штеккера до Бассермана, Зомбарта и Берлепша, потерпѣли жалкое фіаско.“ Онъ выражаетъ желаніе, чтобы эти господа поняли, наконецъ, что соціаль-демократія не отдастъ своихъ великихъ цѣлей за жалкія крохи соціальной реформы.

Дѣйствительно, ожиданія тѣхъ, кто спекулируетъ наростъ „умѣренности“ внутри соціаль-демократіи, не оправдались.

Въ своей статьѣ о закончившемся партейтагѣ Бебель при- знается, что его пріятно поразили внушительныя цифры того большинства, которымъ принимались анти-оппортюнистскія резолюціи. Онъ объясняетъ послѣднее обстоятельство тѣмъ, что представители пролетаріата ознакомились съ мнѣніемъ широкихъ массъ, настроенныхъ враждебно къ оппортюнизму. Если это наблюденіе справедливо, то германской партіи будетъ нетрудно излечиться отъ язвы оппортюнизма, не прибѣгая къ радикальнымъ средствамъ, о которыхъ говорилъ въ своей Мюнхенской рѣчи Зингеръ, признавшій, что при извѣстныхъ условіяхъ онъ предпочелъ бы маленькую партію солидарно дѣйствующихъ людей громадному конгломерату разнородныхъ элементовъ. . . I

• 1Статьи Парвуса мы надѣемся помѣстить въ слѣд. Л: „Зари“. Ред. (Parvus in 1900 in DNZ wrote a 6-article-series called 'Opportunism in practice'. Parvus designated four species of opportunism with the titles: Vollmar's tactics, (Ignaz) Auer's practicism, Bernstein's revisionism, but unfortunatly the article on the 4th type did not appear.)
• 2Вотъ текстъ этой резолюціи: - „Партейтагъ признаетъ безусловно необходимость самокритики для дальнѣйшаго духовнаго развитія нашей партіи. Но крайне односторонній характеръ той критики, которой занимался тов. Бернштейнъ въ послѣдніе годы, не вдаваясь въ криктику буржуазнаго общества и его представителей, поставилъ его въ двусмысленное положеніе и вызвалъ недовольство большинства товарищей. Въ надеждѣ на то, что товарищъ Бернштейнъ сознаетъ это и соотвѣтственно измѣнитъ свое поведеніе, партейтагъ переходитъ къ очереднымъ дѣламъ.“
• 3Въ 1894 г.
• 4Курсивъ нашъ.
• 5Курсивъ нашъ.
• 6Курсивъ нашъ.